Неточные совпадения
Питался
больше рыбою;
Сидит на речке с удочкой
Да сам себя то по носу,
То по
лбу — бац да бац!
Вронский снял с своей головы мягкую с
большими полями шляпу и отер платком потный
лоб и отпущенные до половины ушей волосы, зачесанные назад и закрывавшие его лысину. И, взглянув рассеянно на стоявшего еще и приглядывавшегося к нему господина, он хотел пройти.
Большие волосы и очень открытый
лоб давали внешнюю значительность лицу, в котором было одно маленькое детское беспокойное выражение, сосредоточившееся над узкою переносицей.
Гораздо легче изображать характеры
большого размера: там просто бросай краски со всей руки на полотно, черные палящие глаза, нависшие брови, перерезанный морщиною
лоб, перекинутый через плечо черный или алый, как огонь, плащ — и портрет готов; но вот эти все господа, которых много на свете, которые с вида очень похожи между собою, а между тем как приглядишься, увидишь много самых неуловимых особенностей, — эти господа страшно трудны для портретов.
Привычка усладила горе,
Не отразимое ничем;
Открытие
большое вскоре
Ее утешило совсем:
Она меж делом и досугом
Открыла тайну, как супругом
Самодержавно управлять,
И всё тогда пошло на стать.
Она езжала по работам,
Солила на зиму грибы,
Вела расходы, брила
лбы,
Ходила в баню по субботам,
Служанок била осердясь —
Всё это мужа не спросясь.
Три тяжелые морщины насунулись на
лоб его и уже
больше никогда не сходили с него.
— Евгений Васильев, — отвечал Базаров ленивым, но мужественным голосом и, отвернув воротник балахона, показал Николаю Петровичу все свое лицо. Длинное и худое, с широким
лбом, кверху плоским, книзу заостренным носом,
большими зеленоватыми глазами и висячими бакенбардами песочного цвету, оно оживлялось спокойной улыбкой и выражало самоуверенность и ум.
Клим вздрогнул, взмахнул тростью, встал — рядом с ним стоял Дронов. Тулья измятой фуражки съехала на
лоб ему и еще
больше оттопырила уши, из-под козырька блестели бегающие глазки.
Кривоногий, с выпученным животом, с приплюснутым, плоским черепом, широким
лбом и
большими ушами, он был как-то подчеркнуто, но притягательно некрасив.
Томилин удовлетворенно сопел и, вынимая из кармана пиджака платок,
большой, как салфетка, крепко вытирал
лоб, щеки.
Человек был небольшой, тоненький, в поддевке и ярко начищенных сапогах, над его низким
лбом торчала щетка черных, коротко остриженных волос, на круглом бритом лице топырились усы — слишком
большие для его лица, говорил он звонко и капризно.
Лицо у него смуглое, четкой, мелкой лепки, а
лоб слишком высок, тяжел и давит это почти красивое, но очень носатое лицо.
Большие, янтарного цвета глаза лихорадочно горят, в глубоких глазницах густые тени. Нервными пальцами скатывая аптечный рецепт в трубочку, он говорит мягким голосом и немножко картавя...
Следствие вел провинциальный чиновник, мудрец весьма оригинальной внешности, высокий, сутулый, с
большой тяжелой головой, в клочьях седых волос, встрепанных, точно после драки, его высокий
лоб, разлинованный морщинами, мрачно украшали густейшие серебряные брови, прикрывая глаза цвета ржавого железа, горбатый, ястребиный нос прятался в плотные и толстые, точно литые, усы, седой волос усов очень заметно пожелтел от дыма табака. Он похож был на военного в чине не ниже полковника.
Приезжали князь и княгиня с семейством: князь, седой старик, с выцветшим пергаментным лицом, тусклыми навыкате глазами и
большим плешивым
лбом, с тремя звездами, с золотой табакеркой, с тростью с яхонтовым набалдашником, в бархатных сапогах; княгиня — величественная красотой, ростом и объемом женщина, к которой, кажется, никогда никто не подходил близко, не обнял, не поцеловал ее, даже сам князь, хотя у ней было пятеро детей.
На вопрос, «о чем бабушка с Верой молчат и отчего первая ее ни разу не побранила, что значило — не любит», Татьяна Марковна взяла ее за обе щеки и задумчиво, со вздохом, поцеловала в
лоб. Это только
больше опечалило Марфеньку.
С первого взгляда он казался моложе своих лет:
большой белый
лоб блистал свежестью, глаза менялись, то загорались мыслию, чувством, веселостью, то задумывались мечтательно, и тогда казались молодыми, почти юношескими.
Она клялась всем, и между прочим «своей утробой», что никогда
больше не провинится, а если провинится, то пусть тогда Бог убьет ее и покарает навсегда. Савелий остановился, положил полено и отер рукавом
лоб.
Райский молча рассматривал его. Марк был лет двадцати семи, сложенный крепко, точно из металла, и пропорционально. Он был не блондин, а бледный лицом, и волосы, бледно-русые, закинутые густой гривой на уши и на затылок, открывали
большой выпуклый
лоб. Усы и борода жидкие, светлее волос на голове.
Щеки ее были очень худы, даже ввалились, а на
лбу сильно начинали скопляться морщинки, но около глаз их еще не было, и глаза, довольно
большие и открытые, сияли всегда тихим и спокойным светом, который меня привлек к ней с самого первого дня.
Этот снимок сделан хоть и не так давно, а все же она была тогда моложе и лучше собою; а между тем уж и тогда были эти впалые щеки, эти морщинки на
лбу, эта пугливая робость взгляда, как бы нарастающая у ней теперь с годами — чем дальше, тем
больше.
У этих племен лицо
большею частью круглое, с правильными чертами, с выпуклым
лбом и щеками, с толстыми губами; волосы, сравнительно с другими, длинны, хотя и курчавы.
У них, как у кафров,
лоб вдавлен, скулы, напротив, выдаются; нос у них
больше, нежели у других черных.
Если говорил старик, Кавадзи потуплял глаза и не смотрел на старика, как будто не его дело, но живая игра складок на
лбу и содрогание век и ресниц показывали, что он слушал его еще
больше, нежели нас.
— Не слыхать, что говорите, — прокричала она, щурясь и всё
больше и
больше морща
лоб.
Когда же один из них, почтенного вида широкий старец, с завитками полуседой бороды, как у Моисея Микель-Анджело, и седыми густыми вьющимися волосами вокруг загорелого и оголившегося коричневого
лба, надел свою
большую шапку и, запахивая новый домодельный кафтан, пролез на лавку и сел, остальные последовали его примеру.
Только
большой белый
лоб, прикрытый спутанными мягкими темными волосами, да усталый, точно надломленный взгляд
больших глаз с приподнятыми внешними углами придавали этому лицу характерный отпечаток.
Наружность самого гна Зверкова мало располагала в его пользу: из широкого, почти четвероугольного лица лукаво выглядывали мышиные глазки, торчал нос,
большой и острый, с открытыми ноздрями; стриженые седые волосы поднимались щетиной над морщинистым
лбом, тонкие губы беспрестанно шевелились и приторно улыбались.
Его впалые щеки,
большие, беспокойные серые глаза, прямой нос с тонкими, подвижными ноздрями, белый покатый
лоб с закинутыми назад светло-русыми кудрями, крупные, но красивые, выразительные губы — все его лицо изобличало человека впечатлительного и страстного.
У Андрюши были
большие светлые, влажные глаза, маленький ротик, правильный нос и прекрасный возвышенный
лоб.
Первую четверть часа, не хмуря
лба, он думал так: «все это вздор, зачем нужно кончать курс? И без диплома не пропаду, — да и не нужно его. Уроками, переводами достану не меньше, — пожалуй,
больше, чем получал бы от своего докторства. Пустяки».
Лоб, быстро бегущий назад, нижняя челюсть, развитая на счет черепа, выражали непреклонную волю и слабую мысль,
больше жестокости, нежели чувственности.
День был жаркий. Преосвященный Парфений принял меня в саду. Он сидел под
большой тенистой липой, сняв клобук и распустив свои седые волосы. Перед ним стоял без шляпы, на самом солнце, статный плешивый протопоп и читал вслух какую-то бумагу; лицо его было багрово, и крупные капли пота выступали на
лбу, он щурился от ослепительной белизны бумаги, освещенной солнцем, — и ни он не смел подвинуться, ни архиерей ему не говорил, чтоб он отошел.
Он был очень низок ростом, с уродливо
большей головой и необыкновенным
лбом.
Радомирецкий, подняв на
лоб большие роговые очки, с удивлением смотрит на непонятное явление…
Ему казалось, что стоило Устеньке подняться, как все мириады частиц Бубнова бросятся на него и он растворится в них, как крупинка соли, брошенная в стакан воды. Эта сцена закончилась глубоким обмороком. Очнувшись, доктор ничего не помнил. И это мучило его еще
больше. Он тер себе
лоб, умоляюще смотрел на ухаживавшую за ним Устеньку и мучился, как приговоренный к смерти.
Они были неистощимы в таких выдумках, но мастер всё сносил молча, только крякал тихонько да, прежде чем дотронуться до утюга, ножниц, щипцов или наперстка, обильно смачивал пальцы слюною. Это стало его привычкой; даже за обедом, перед тем как взять нож или вилку, он муслил пальцы, возбуждая смех детей. Когда ему было больно, на его
большом лице являлась волна морщин и, странно скользнув по
лбу, приподняв брови, пропадала где-то на голом черепе.
Имя лысухи, или лысены, без сомнения, дано ей потому, что у ней на
лбу лежит как будто припаянная белая, гладкая бляха, весьма похожая на
большую, очищенную от шелухи миндалину, отчего голова издали кажется лысою.
Зайцы выцветают не вдруг: сначала делаются чалыми, потом побелеет внешняя сторона задних ног, или гачи, и тогда говорят: заяц в штанах; потом побелеет брюхо, а за ним все прочие части, и только пятном на
лбу и полосою по спине держится красноватая, серая шерсть; наконец, заяц весь побелеет, как лунь, как колпик [Лунь — чеглик (самец] белохвостика, довольно
большой хищной птицы низшего разряда: он весь белый и нисколько не похож на свою темно-красноватую пеструю самку, превосходящую его величиной почти вдвое, а колпик — белый аист с красными ногами и носом; он водится около Астрахани), как первый снег.
Недаром над ним пронеслася гроза:
Морщины на
лбу появились,
Лицо было мертвенно бледно, глаза
Не так уже ярко светились,
Но
больше в них было, чем в прежние дни,
Той тихой, знакомой печали...
Лоб ее был высок, но узок; серые, довольно
большие глаза имели самое неожиданное иногда выражение.
Она уже была так слаба от чахотки, что все
больше сидела с закрытыми глазами, прислонив голову к скале, и дремала, тяжело дыша; лицо ее похудело, как у скелета, и пот проступал на
лбу и на висках.
Лаврецкий действительно не походил на жертву рока. От его краснощекого, чисто русского лица, с
большим белым
лбом, немного толстым носом и широкими правильными губами, так и веяло степным здоровьем, крепкой, долговечной силой. Сложен он был на славу, и белокурые волосы вились на его голове, как у юноши. В одних только его глазах, голубых, навыкате, и несколько неподвижных, замечалась не то задумчивость, не то усталость, и голос его звучал как-то слишком ровно.
Он был небольшого роста, сутуловат, с криво выдавшимися лопатками и втянутым животом, с
большими плоскими ступнями, с бледно-синими ногтями на твердых, не разгибавшихся пальцах жилистых красных рук; лицо имел морщинистое, впалые щеки и сжатые губы, которыми он беспрестанно двигал и жевал, что, при его обычной молчаливости, производило впечатление почти зловещее; седые его волосы висели клочьями над невысоким
лбом; как только что залитые угольки, глухо тлели его крошечные, неподвижные глазки; ступал он тяжело, на каждом шагу перекидывая свое неповоротливое тело.
Нюрочка добыла себе у Таисьи какой-то старушечий бумажный платок и надела его по-раскольничьи, надвинув на
лоб. Свежее, почти детское личико выглядывало из желтой рамы с сосредоточенною важностью, и Петр Елисеич в первый еще раз заметил, что Нюрочка почти
большая. Он долго провожал глазами укатившийся экипаж и грустно вздохнул: Нюрочка даже не оглянулась на него… Грустное настроение Петра Елисеича рассеял Ефим Андреич: старик пришел к нему размыкать свое горе и не мог от слез выговорить ни слова.
Теперешний Стрепетов был не похож на Стрепетова, сидевшего вчера на лавочке бульвара. Он был суров и гневен. Умный
лоб его морщился, брови сдвигались, он шевелил своими
большими губами и грозно смотрел в сторону из-под нависших бровей. Даже белый стог волос на его голове как будто двигался и шевелился.
В ее
больших черных глазах виднелась смелая душа, гордая своею силою и своим прошлым страданием, оттиснутым стальным штемпелем времени на пергаментном
лбу игуменьи.
Тамара с голыми белыми руками и обнаженной шеей, обвитой ниткой искусственного жемчуга, толстая Катька с мясистым четырехугольным лицом и низким
лбом — она тоже декольтирована, но кожа у нее красная и в пупырышках; новенькая Нина, курносая и неуклюжая, в платье цвета зеленого попугая; другая Манька — Манька
Большая или Манька Крокодил, как ее называют, и — последней — Сонька Руль, еврейка, с некрасивым темным лицом и чрезвычайно
большим носом, за который она и получила свою кличку, но с такими прекрасными
большими глазами, одновременно кроткими и печальными, горящими и влажными, какие среди женщин всего земного шара бывают только у евреек.
Высокого роста, почти атлетического сложения, с широким, как у Бетховена,
лбом, опутанным небрежно-художественно черными с проседью волосами, с
большим мясистым ртом страстного оратора, с ясными, выразительными, умными, насмешливыми глазами, он имел такую наружность, которая среди тысяч бросается в глаза — наружность покорителя душ и победителя сердец, глубоко-честолюбивого, еще не пресыщенного жизнью, еще пламенного в любви и никогда не отступающего перед красивым безрассудством…
— Тактом? — как бы переспросил Николай Силыч. — А кто, паря,
больше их булдыхался и колотился
лбом в Золотой Орде и подарки там делал?.. Налебезят там, заручатся татарской милостью, приедут домой и давай душить своих, — этакий бы и у меня такт был, и я бы сумел так быть собирателем земли русской!
Правильный овал лица несколько смуглого, превосходные зубы, маленькие и довольно тонкие губы, красиво обрисованные, прямой, несколько продолговатый нос, высокий
лоб, на котором еще не видно было ни малейшей морщинки, серые, довольно
большие глаза — все это составляло почти красавца, а между тем лицо его не производило приятного впечатления.